Мне было больно. Настолько , что хотелось взять отбитое горло бутылки и перерезать свое. Провести острием по артериям с хирургической точностью и истечь кровью за считанные секунды. Хрипя и сглатывая, пока тело содрогается в предсмертных конвульсиях. Это было бы проще, чем продолжать свою бессмысленную борьбу непонятно с чем. Ради чего? Я не видел смысла в своих беспомощных барахтаньях в болоте, с которым можно сравнить мое убогое существование. Не понимал, как продолжать жить и что делать со своей разбитой в дребезги жизнью. Куда двигаться дальше и стоит ли. Голову посещают безумные мысли и наверное, окажись я сейчас в одиночестве, вслушиваться в оглушающий вой сигнализации, я бы не раздумывая совершил поступок, который потом мой брат скрипя зубами, сжимая челюсть от злости назвал бы идиотским. Вот только высказать это мне у него не было бы шанса. Я был на грани. А силы и слабое желание бороться сходили на нет, испарялось на глазах. Я захлебываюсь в своих слезах, но даже не ощущаю их. Не замечая даже дрожь, содрогающую каждую клеточку моего тела. Словно все это происходило не со мной, а я лишь сторонний наблюдатель, как некогда успешный врач сидит в луже от пролитого спиртного, пачкая дорогие брюки и ревёт как последняя истеричка. Это было таким убогим зрелищем, что в привычном состоянии я бы даже осудил себя за слабость. Но мне было глубоко наплевать. Внутри меня что-то сломалось. И я перестал чувствовать что-либо. Только чьи-то руки обнимающие меня за плечи и привлекающие к себе. Мне все равно было кто это, хотя логика подсказывала, что это была Меган, удивительным образом решившая остаться не смотря после того, как я обрушил на нее не самые лучшие слова в моем лексиконе. Я оскорбил ее. Унизил, так как только может унизить последний мудак – женщину, сравнивая ее с телочкой для разового перепихона. Все под стать моего брата, который наверняка и других слов не знал в отношении прекрасного пола. Но я был не просто похож на него, я стал его худшей версией, превзойдя оригинал многократно и это было самым гадким, что я совершал в своей жизни. Если бы мне не было все безразлично. Я всхлипываю, стараясь сконцентрироваться на словах девушки, прижимающей мое бесконтрольное тело к себе. Я даже не понял, как обнял ее. Прижимаясь к ее плечу лбом. Как прикусил свою губу до крови, сжимая зубы с такой силой, лишь бы подавить истерику. Я не знаю сколько прошло времени, прежде чем я смог с собой совладать. Не отдавая отчёт в своих действиях. Все воспоминания как кадры в немом кино, обрывочные. Вот я подрываюсь и все же хватаю разбитую бутылку, вернее то что от нее осталось, и разрезаю запястье. Ощущая лишь как хлыщет кровь, как чужие руки зажимают мою рану, перевязывая каким-то лоскутом. Я был в беспамятстве, когда это делал, отчего порез вышел не глубоким и кривым, наверняка на его месте останется шрам. Но отчего-то уверенность в том, что будь я трезв и сознателен, я бы сделал все точно. Так, что эта девчушка, не смогла бы сделать ровным счётом ничего. А значит, я видимо, не хотел себе причинить сильного вреда. Я лишь хотел, чтобы внешняя боль пересилила. Затем, кадр сменяется. И я уже что-то кричу, слабо отнекиваясь от всех попыток меня снова сгрести в объятия. А на последок, когда очередная вспышка сменяет провал за кратковременным приходом в себя – я лежал на асфальте, умостив голову на ее колени и подошли какие-то бугаи, поднимая меня и куда-то уволакивают. Я закрываю глаза и окончательно проваливаюсь в темноту. Когда я в следующий раз открываю глаза, за окном светло. Отчего сетчатка остро реагирует на  яркий свет. Я щурусь. Пытаясь сесть, борясь с подступившей тошнотой.  Голова трещит, рука неприятно саднит, а вокруг какая-то незнакомая мне обстановка. Я не сразу сообразил, что находился в чужой квартире и по всей вероятности оккупировал диван. На полу лежал плед, должно быть я спал так мятежно, что скинул его практически сразу. Я прикрываю глаза, тяжело вздыхая.  Хочется пить. Во рту все пересохло, но уловив мелькнувшую фигуру, я достаточно громко произношу, - Как я здесь оказался? Точнее, где именно?